Александр Маркьянов - Слепящая тьма [СИ]
— Свои! Свои, б…, не стреляем!
Из-за капота НАТОвского внедорожника поднялся сухощавый, среднего роста мужчина в камуфляжной куртке. В руках у него была такая же, как и у меня G36 — видимо отобрал у солдата, которого только что снял.
— Командир, ты что ли?
— Я, Димыч, я. Не стреляй, не стреляй.
Мужчина осторожно положил винтовку на капот внедорожника, внимательно рассматривая меня. Я тоже опустил винтовку.
— Это Димыч. Снег. Не стреляй.
За спиной послышались какие-то крики, зазвенело разбитое окно.
— Сваливаем! — решил я — оружие с собой!
Втроем, мы добрались на Ниве до КПП базы Манас, где нас, конечно же, под дулами автоматов разоружили. Вызвали подполковника Фавье — и я ему высказал все, что думаю об этой базе и о его подчиненных, устраивающих драки и размахивающих оружием. И о праве экстерриториальности[30] — думаю, возможность попасть в местную кутузку, пару горячих голов остудила бы. Подполковник Фавье памятуя о наличии у меня бумаг от ОКНШ, благоразумно промолчал. И только в конце моей гневной тирады заметил — что груз прибыл и его можно забрать.
Груз действительно пришел. Прямо у самолета его закинули в армейский полноприводной МАН с краном — манипулятором и тронулись в долгий путь. К озеру Иссык-Куль…
Кыргызстан, между Григорьевкой и Ананьево
Северный берег озера Иссык-Куль
13 мая 2008 года
Место выбирал Седой — берег Иссык-Куля он откуда-то хорошо знал. Вообще Иссык-Куль — настоящая туристическая жемчужина, самое высокогорное озеро в мире. Со всех сторон оно окружено горами, чем-то напоминающими швейцарские Альпы. Вода прозрачна настолько, что видно дно. Если раньше здесь народа было много — об этом свидетельствуют многочисленные дома отдыха, домики и кафе, часто заброшенные — то сейчас найти на северном берегу место, где тебя никто не будет беспокоить, можно было запросто. Мы остановились между двумя небольшими селами — Григорьевкой и Ананьево, в двух с половиной километрах от побережья. Горы в этом районе образовывали своего рода плато, размер которого позволял сделать посадочную площадку для тяжелого вертолета.
Здоровенный армейский грузовик, даром что полноприводный, едва забрался на выбранную нами площадку. Седой и Снег на Ниве ехали перед нами, и русский джип скакал по неровностям, словно горный козел — а вот МАН перекатывался с одного уклона на другой, угрожающе кренясь. Водитель вцепился в руль, словно утопающий в спасательный круг и бормотал что-то, кажется на испанском. В один момент мне показалось, что МАН сейчас кувыркнется и полетит вниз — но нет, проехали. За полчаса разгрузили на голые камни три стандартных логистических поддона с закрепленным на них грузом, после чего водитель — контрактник с нами распрощался. Ничуть не удивлюсь, если после этой поездки по горам — по долам он решит что жизнь все-таки дороже и расторгнет контракт…
Когда шум двигателя МАНа растаял вдали, я огляделся по сторонам, посмотрел на быстро темнеющее небо…
— А где все остальные?
Седой и Снег ничего не отвечая внимательно смотрели на меня. Очередная проверка, значит…
Проверка так проверка. Подобрав несколько камешков и положив их в карман, я пошел вперед, обходя плато и внимательно вглядываясь в окружавшую меня местность. Ага! Что же так примитивно — в кустарнике прятаться, хоть бы что-нибудь необычное придумали…
Нащупав в кармане камешек, я внезапно и резко метнул его в сторону кустарников, показавшихся мне подозрительными. Оттуда не донеслось ни звука — но в том то все и дело. Камень попал по чему-то мягкому…
— Следом гранату кину! — громко, по-русски предупредил я.
— Вылазьте, вылазьте — крикнул Седой — спалились так вылазьте!
Из-за кустов поднялись двое, еще двое, оказалось, залегли чуть дальше. Все они были в гражданском камуфляже, у одного за спиной висел охотничий карабин неизвестной мне модели, еще у одного — Браунинг Авто 5.
— Ни х… себе — проговорил один из них, невысокий, заросший бородой живчик — вот кому сказать — не поверят. Партизан[31] Удава спалил…. Нет, ну это надо же…
— Такой партизан еще тебе за спину выйдет… — мрачно проговорил Седой — все представления и прочая белиберда потом. Три контейнера — там все что нужно, чтобы провести ночь не на голых камнях. Еще кто-нибудь здесь есть или только вы?
— Хаджа по окрестностям шарахается… А так — все, остальные попозже подъедут — за всех ответил Удав.
— Тогда приступаем к обустройству быта… — подвел итог Седой — ты с нами?
— А то… — ухмыльнулся я.
С шутками, с матерной руганью (русские вообще обожают ругаться матом, русский мат даже отдельно изучают в разведшколах), с песнями, всемером раздербанили сначала один контейнер — оказалось не то. Взялись за второй — там-то и оказалось то, что нам надо. Поставили восемь индивидуальных палаток (русские предпочитают большие палатки, на целый взвод, по-моему, это глупо), закрепили их, привалили ветками, наломанными с кустарников. После чего, несмотря на темноту, занялись приготовлением пищи. Удав здесь пробыл уже три дня и успел подстрелить какое-то животное, типа горного козла. Поэтому питаться пайками, к моей радости не пришлось — сварили мясо с зеленью, здоровый котел…
— Ну что, военные, может, искупаемся с дороги? — предложил Удав.
— А что, дело… — подхватили мысль другие.
Мне отставать как-то было не с чего — пошел со всеми. Солнце давно зашло, уступив место луне, серебристая дорожка пролегла по зеркалу Иссык-Куля, подсветила окрестности неверным светом. Было темно и тихо, только вдалеке, на противоположной стороне озера светились далекие желтые точки окон…
— Ну… — Удав разделся, разбежался по каменистому берегу и с диким воплем ринулся в воду. Следом рванулись и мы…
Мать твою! Первое мое ощущение было — что я погрузился в жидкий азот! Видимо где-то снизу били холодные ключи, и вода была просто ледяной, почти на точке замерзания. Вода просто окутала меня обжигающим до боли одеялом…
И в этот момент мне пришла в голову идея! До этого момента я представлял предстоящую операцию в общих чертах, если бы мне кто-то начал задавать вопросы относительно ее, то едва ли не половина ответов в этом случае была бы — будем действовать по обстановке. А сейчас я вдруг понял, что должен делать — до мельчайших деталей!
Внезапно я понял, что тону. Мысль, пришедшая мне в голову, так поразила меня, что я перестал грести и начал тонуть. Забив руками, выскочил на поверхность, хватанул ртом воздуха и повернул назад. Ну, его на… в такой воде плавать…
Выгреб, отфыркался… Почувствовал, что еще немного — и покроюсь ледяной коркой. Погреб к берегу…
— Значит, говоришь, восемьдесят вторая воздушно-десантная… — раздалось за спиной.
Я резко повернулся — метрах в десяти стоял Седой, как-то странно меня рассматривая. Остальные уже ушли к палаткам.
— Ты о чем?
— Да о том… — улыбнулся Седой — о твоей легенде.
— Что за легенда? — продолжал играть роль я.
— Да та самая. Про восемьдесят вторую воздушно-десантную дивизию, где ты якобы служил. Хочешь, докажу что это брехня?
— Попробуй… — мне стало даже интересно, на чем это я провалился.
— У меня сомнения были с самого начала. А сейчас — их не осталось. Я про татуировки…
— У меня же их нет.
— Вот то-то и оно! Что нет! В десантуре у людей ума немного, им хлебом не корми, дай наколоть что-нибудь типа ДМБ или "ВДВ — наконечник копья" или "Никто кроме нас — российский спецназ". Да и у вас в армии любителей этого дела полно, даже в спецназе. А у тебя — ни одной татуировки, как впрочем, и у меня и у Удава. Потому что по татуировке можно определить, где и когда она сделана, из какой страны гости. Поэтому в спецназе — настоящем спецназе, а не том, который головой стены прошибает — делать татуировки категорически запрещено. Категорически! Поэтому и служил ты не в десантуре, а в каком-то разведывательно-диверсионном подразделении, предназначенном для действий в глубоком тылу.
Сначала я не знал, что сказать. Хитро, хитро… Как раз для того, чтобы национальную принадлежность нельзя было установить, никто в "команде изоляции" не делал татуировок. На этом и спалился. Потом решил, что самое лучше — рассмеяться.
— Это что-то меняет?
— Да нет. В принципе, чем выше подготовка у человека, который идет с нами контролером — тем лучше и для него и для нас. Пойдем, мясо доедим, что ли…
Кыргызстан
Международный аэропорт Манас
14 мая 2008 года
Огромный С-5 медленно заруливал на стоянку, оглашая окрестности ревом реактивных двигателей. По сравнению с исполинской зеленой тушей даже грузовики, готовые к погрузке, не говоря уж обо мне, грешном, выглядели букашками…
